Аквамарин  - Андреас Эшбах

Меня пронзает ужас, горячий, как удар током. Им нельзя меня видеть! Я хочу высвободиться, толкаю Бреншоу в грудь, но он не выпускает меня, в панике прижимает меня к себе изо всех сил, и мне его не перебороть.

Аквалангисты подныривают под нас и занимаются той штукой, в которой запуталась нога Бреншоу. Я слышу металлические звуки, скрежет, удары, звук пилы. Потом рывок – и он свободен! Мы всплываем!

Но Бреншоу по-прежнему не отпускает меня. И он так часто дышит, я еле успеваю за ним. Аквалангисты хватают нас и тащат за собой наверх.

Спасения нет. Становится всё светлее. Черное превращается в синее, оказывается всё прозрачнее и прозрачнее. Мерцающая серебристая поверхность воды неумолимо приближается. А Бреншоу всё так же держит меня, всё так же дышит через меня…

Потом мы вырываемся на поверхность, на яркий свет солнца. Нас вытаскивают из воды на платформу, вырывают меня из рук Бреншоу и подхватывают его, сразу же оседающего на землю. Над ним тут же склоняются люди в белых халатах, бог весть откуда взявшиеся, распахиваются ящики с красным крестом, раздаются указания…

А я стою в центре платформы, мокрая и голая, на меня направлены все взгляды и все камеры. Все смотрят на меня, на меня, монстра из моря. Я обхватываю себя руками, пытаясь прикрыть грудь и жабры, но моих рук для этого недостаточно.

Я дрожу. Я сама еще не совсем пришла в себя, переключение с подводного дыхания на воздушное было слишком резким, и теперь у меня кружится голова от воздуха, который, как мне кажется, не может полностью наполнить мои легкие. Вокруг различаю только силуэты, фигуры, смутно вижу лица разных цветов, они смотрят и смотрят на меня. Потом наконец-то кто-то набрасывает на меня покрывало, в которое я могу завернуться. Но это меня уже не спасает, прятаться поздно, моя тайна раскрыта.

Я стою в центре хаоса, перед которым в этот момент ощущаю себя бессильной. Повсюду снуют полицейские – откуда они вообще взялись? Один из них вдруг оказывается рядом со мной, огромный мускулистый мужчина с усами, и хватает меня за руку выше локтя.

Только тут я соображаю, что вообще-то мне стоило сразу же прыгнуть за борт и скрыться. Слишком поздно.

Бреншоу всё еще лежит на полу, шагах в десяти от меня, не более. Но вокруг него столько санитаров и другого народа, что я его практически не вижу. Царит суматоха, из медицинских чемоданчиков достаются и наполняются инъекционные пистолеты, все говорят наперебой и хлопочут вокруг него…

Но он ведь жив, правда?

Вот его родители, оба белые как мел. Они наверняка уже были убеждены, что он мертв. А теперь…

Ну, я, по крайней мере, попыталась.

Праздник сорван.

Яхты одна за другой поднимают паруса и отплывают в стороны Сихэвэна. На трибуне собирают бокалы и тарелки. Практически никто не сидит на своем месте, все стоят и оживленно переговариваются. Мне вдруг начинает казаться, что это всё моя вина. Но это же не так, правда? Я же просто хотела… Я просто хотела, чтобы Бреншоу не утонул. Только и всего.

Из ниоткуда передо мной вдруг возникает Карилья, так близко, что мне кажется, я чувствую брызги ее слюны у себя на лице, когда она шипит:

– Значит, я была права! Я всегда знала, что тебе не место в Сихэвэне, ты урод!

Ее атака на меня кажется мне настолько абсурдной, что я вообще ничего не чувствую, даже отвращения. Полицейский, который держит меня, делает вид, что ничего не слышит.

– Ну, я вообще-то спасла жизнь твоему парню, – вяло произношу я.

– Пф-ф! – фыркает она. Снова эти капельки слюны. – Особо не обольщайся. Парней вокруг как песка в море.

Я молча смотрю на нее и не могу поверить, что она действительно это сказала. А потом появляется ее отец, хватает ее и утаскивает от меня. Я смотрю, как на другом конце платформы он что-то ей гневно внушает, а она при этом то и дело вздрагивает.

Ей ничего не будет. Ничего серьезного, по крайней мере. Она свет очей, наследница престола, преемница. Что бы ни случилось, ее место на факультете менеджмента в Мельбурне останется за ней.

Меня настигает долгий взгляд ее отца, тоже не излучающий расположение. Кто знает, может, ругает ее только за то, что она вообще подходила близко к такой, как я.

Рядом со мной возникает Пигрит, с моим платьем в руках и полотенцем через плечо. Он бросает короткий взгляд на моего охранника и говорит:

– Вышло по-дурацки, да?

Я киваю и рассказываю, что произошло. Бреншоу меня просто схватил и не отпускал.

– Вот урод, – считает Пигрит. – Я же тебя предупреждал.

– Ну, твоя Карилья тоже та еще штучка, – возражаю я.

Он бросает взгляд в ее сторону. На его лице появляется страдальческое выражение.

– Да, – говорит он. – Я всё слышал.

Удивительно, но в этот момент я впервые понимаю Пигрита. Когда он смотрит на Карилью, то, должно быть, ощущает что-то близкое к тому, что чувствую я, когда вспоминаю, как это – когда тебя обнимают сильные руки Бреншоу. Как это – чувствовать его силу. Ту жизненную силу, которая от него исходила. Его желание жить. Хотя я Бреншоу терпеть не могу, но теперь испытала с ним бо́льшую близость, чем с кем-то еще. Какое безумие!

Теперь Бреншоу кладут на носилки, его явно хотят перенести на санитарную лодку. К его ногам всё еще приклеены обрывки сети, из которой его вырезали. Я вижу, что он двигается, похоже даже, что он считает это излишним и пытается встать, но многочисленные руки укладывают его обратно.

Полицейская лодка подплывает поближе к канату. Аквалангисты в воде подают знаки. Включается лебедка, и тут же на борт поднимают что-то. Это некое устройство с приделанной к нему разорванной сетью.

Какой-то мужчина заговаривает с полицейским, который всё еще держит меня. Он хочет знать, был ли это саботаж, на что полицейский отвечает:

– Ну зачем кому-то срывать праздник? Нет, скорее всего, это браконьерство.

– Браконьерство?

– Наверняка. Тут куча народу ловит рыбу, разные виды, которые вымерли в других местах, а у нас, наоборот, охраняются.

– Это должны быть какие-то крупные рыбы. Сеть была большая.

– Тут важен размер ячеек, а не самой сети, – объясняет охранник.

Кто-то подходит ко мне. Это доктор Уолш. Он рассматривает меня глазами, сузившимися до тоненьких щелочек.

– Мне кажется, – произносит он с омерзительными нотками в голосе, – что отговорками ты теперь не отделаешься. Теперь уже основательного медицинского обследования не избежать.

Я смотрю на него и не знаю, что сказать. Я невольно сжалась от его слов, и полицейский сразу же усилил свою хватку.

– Джон Бреншоу показал, что ты делала ему искусственное дыхание под водой, – продолжает доктор Уолш.